СТИХОТВОРЕНІЯ
ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ
въ одномъ томѣ
1842 — 1877.
И выстраданный стихъ, пронзительно унылый,
Ударитъ по сердцамъ съ невѣдомою силой…
А. Пушкинъ.
Примиритесь же съ Музой моей!
Я не знаю другого напѣва.
Кто живетъ безъ печали и гнѣва,
Тотъ не любитъ отчизны своей...
Н. Некрасовъ
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографiя М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин., 7.
1881
Посмертное изданіе, вышедшее въ свѣтъ, въ февралѣ 1879 г., въ количествѣ 6000 экземпляровъ, разошлось менѣе, чѣмъ въ два года; осталось небольшое количество веленевыхъ экземпляровъ. Это изданіе состояло изъ четырехъ томовъ, съ примѣчаніями. Въ настоящемъ компактномъ изданіи, всѣ четыре тома стихотвореній соединены вмѣстѣ, исключая примѣчаній къ нимъ, — а біографическія свѣдѣнія помѣщены въ сокращеніи. Стихотворенія размѣщены въ томъ же хронологическомъ порядкѣ, съ раздѣленіемъ ихъ на тѣ же два отдѣла, изъ которыхъ главный обнимаетъ собою первые три тома посмертнаго изданія, а второй — образуетъ «Приложенія», помѣщаемыя нынѣ въ концѣ тома. Кромѣ общаго содержанія въ хронологическомъ порядкѣ, новое изданіе снабжено двумя указателями: предметнымъ и алфавитнымъ. Какъ и посмертное въ четырехъ томахъ, оно можетъ быть названо полнымъ только въ томъ смыслѣ, что въ него вошло все, что поэтъ самъ допустилъ въ послѣднее собраніе своихъ стихотвореній 1873 года, и что явилось въ «Послѣднихъ Пѣсняхъ» 1877 года. С.И. Пономаревъ, составившій примѣчанія къ посмертному изданію, прибавилъ къ этому только тѣ, впрочемъ, немногія стихотворенія, которыя, видимо, были опущены авторомъ по забывчивости, и на которыя онъ однако сдѣлалъ указаніе въ своихъ бумагахъ; кромѣ того, приведены всѣ стихотворенія, появлявшіяся въ періодическихъ изданіяхъ непосредственно послѣ смерти Некрасова, въ теченіе всего 1878 года. Но въ настоящемъ изданіи сдѣлано два отступленія отъ прежняго порядка, а именно: въ стихотвореніи «Уныніе» и въ траги-комедіи «Герои времени», нѣсколько строфъ, отнесенныхъ въ посмертномъ изданіи въ примѣчанія, возстановлены въ самомъ текстѣ, — и одно значительное дополненіе: къ поэмѣ «Кому на Руси жить хорошо» присоединена новая глава, не вошедшая въ посмертное изданіе и изданная только на-дняхъ въ февральской книгѣ «Отечественныхъ Записокъ».
Повтореніе посмертнаго изданія въ полномъ его составѣ, какъ бы то ни было желательно, потребовало бы много времени для его пересмотра и дополненій; но и такое повтореніе не сдѣлало бы излишнимъ, рядомъ съ нимъ, сдѣлать общедоступное изданіе одного полнаго текста стихотвореній Некрасова, — и настоящее изданіе имѣетъ въ виду прежде всего именно такую общедоступность.
С.-Петербургъ. — 1 марта, 1881 г.
КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО.
________
ПРОЛОГЪ.
Въ какомъ году — разсчитывай,
Въ какой землѣ — угадывай,
На столбовой дороженькѣ
Сошлись семь мужиковъ:
Семь временно-обязанныхъ,
Подтянутой губерніи,
Уѣзда Терпигорева,
Пустопорожней волости,
Изъ смежныхъ деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горѣлова, Неѣлова,
Неурожайка-тожъ, —
Сошлися — и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Романъ сказалъ: помѣщику,
Демьянъ сказалъ: чиновнику,
Лука сказалъ: попу.
Купчинѣ толстопузому!
Сказали братья Губины,
Иванъ и Митродоръ.
Старикъ Пахомъ потужился
И молвилъ, въ землю глядючи:
Вельможному боярину,
Министру государеву;
А Провъ сказалъ: царю...
Мужикъ, чтò быкъ: втемяшится
Въ башку какая блажь,
Коломъ ее оттудова
Не выбьешь: упираются,
Всякъ на своемъ стоитъ!
Такой ли споръ затѣяли,
Что думаютъ прохожіе —
Знать кладъ нашли ребятушки
И дѣлятъ межъ собой...
По дѣлу всякъ по своему
До полдня вышелъ изъ дому:
Тотъ путь держалъ до кузницы,
Тотъ шелъ въ село Иваньково
Позвать отца Прокофія —
Ребенка окрестить.
Пахомъ соты медовые
Несъ на базаръ въ Великое;
А два братана Губины
Такъ просто съ недоуздочкомъ
Ловить коня упрямаго
Въ свое же стадо шли.
Давно пора бы каждому
Вернуть своей дорогою —
Они рядкомъ идутъ!
Идутъ, какъ будто гонятся
За ними волки сѣрые,
Чтò далѣ — то скорѣй.
Идутъ — перекоряются!
Кричатъ — не образумятся;
А времячко не ждетъ.
За споромъ не замѣтили,
Какъ сѣло солнце красное,
Какъ вечеръ наступилъ.
Навѣрно-бъ ночку цѣлую
Такъ шли — куда не вѣдая,
Когда-бъ имъ баба встрѣчная,
Корявая Дурандиха,
Не крикнула: «почтенные!
Куда вы, на ночь глядючи,
Надумали идти?..»
Спросила, засмѣялася,
Хлестнула, вѣдьма, мерина
И укатила вскачь...
— Куда?.. Переглянулися
Тутъ наши мужики;
Стоятъ, молчатъ, потупились...
Ужъ ночь давно сошла,
Зажглися звѣзды частыя
Въ высокихъ небесахъ;
Всплылъ мѣсяцъ, тѣни черныя
Дорогу перерѣзали
Ретивымъ ходокамъ.
Ой, тѣни! тѣни черныя!
Кого вы не нагоните?
Кого не перегоните?
Васъ только, тѣни черныя,
Нельзя поймать — обнять!
На лѣсъ, на путь-дороженьку
Глядѣлъ, молчалъ Пахомъ,
Глядѣлъ — умомъ раскидывалъ
И молвилъ, наконецъ:
— «Ну! лѣшій шутку славную
Надъ нами подшутилъ!
Никакъ вѣдь мы безъ малаго
Верстъ тридцать отошли!
Домой теперь ворочаться
Устали — не дойдемъ,
Присядемъ, —дѣлать нèчего,
До солнца отдохнемъ!..»
Сваливъ бѣду на лѣшаго,
Подъ лѣсомъ, при дороженькѣ,
Усѣлись мужики.
Зажгли костеръ, сложилися,
За водкой двое сбѣгали,
А прочіе покудова
Стаканчикъ изготовили,
Бересты понадравъ.
Приспѣла скоро водочка,
Приспѣла и закусочка —
Пируютъ мужички!
Косушки по три выпили,
Поѣли — и заспорили
Опять: кому жить весело,
Вольготно на Руси?
Романъ кричитъ: помѣщику,
Демьянъ кричитъ: чиновнику,
Лука кричитъ: попу;
Купчинѣ толстопузому,
Кричать братаны Губины,
Иванъ и Митродоръ;
Пахомъ кричитъ: свѣтлѣйшему,
Вельможному боярину,
Министру государеву;
А Провъ кричитъ: царю!
Забрало пуще прежняго
Задорныхъ мужиковъ,
Ругательски ругаются,
Не мудрено, что вцѣпятся
Другъ другу въ волоса...
Гляди — ужъ и вцѣпилися!
Романъ тузитъ Пахомушку,
Демьянъ тузитъ Луку,
А два братана Губины
Утюжатъ Прова дюжаго —
И всякъ свое кричитъ!
Проснулось эхо гулкое,
Пошло гулять-погуливать,
Пошло кричать-покрикивать,
Какъ будто подзадоривать
Упрямыхъ мужиковъ.
Царю! на-право слышится,
Ha-лѣво отзывается:
Попу! попу! попу!
Весь лѣсъ переполошился,
Съ летающими птицами,
Звѣрями быстроногими
И гадами ползущими,
И стонъ, и ревъ, и гулъ!
Всѣхъ прежде зайка сѣренькій
Изъ кустика сосѣдняго
Вдругъ выскочилъ, какъ встрепанный
И на утёкъ пошелъ!
За нимъ галчата малые
Вверху березы подняли
Противный, рѣзкій пискъ.
А тутъ еще у пѣночки
Съ испугу птенчикъ крохотный
Изъ гнѣздышка упалъ;
Щебечетъ, плачетъ пѣночка,
Гдѣ птенчикъ? — не найдетъ!
Потомъ кукушка старая
Проснулась и надумала
Кому-то куковать;
Разъ десять принималася,
Да всякій разъ сбивалася
И начинала вновь...
Кукуй, кукуй, кукушечка!
Заколосится хлѣбъ,
Подавишься ты колосомъ —
Не будешь куковать! [1]
Слетѣлися семь филиновъ,
Любуются побоищемъ
Съ семи большихъ деревъ,
Хохочутъ полуночники!
А ихъ глазищи желтые
Горятъ, какъ воску яраго
Четырнадцать свѣчей!
И воронъ, птица умная,
Приспѣлъ, сидитъ на деревѣ
У самаго костра,
Сидитъ да чорту молится,
Чтобъ до смерти ухлопали
Котораго-нибудь!
Корова съ колокольчикомъ,
Чтò съ вечера отбилася
Отъ стада, чуть послышала
Людскіе голоса —
Пришла къ костру, уставила
Глаза на мужиковъ,
Шальныхъ рѣчей послушала
И начала, сердечная,
Мычать, мычать, мычать!
Мычитъ корова глупая,
Пищатъ галчата малые,
Кричатъ ребята буйные,
А эхо вторитъ всѣмъ.
Ему одна заботушка:
Честныхъ людей поддразнивать
Пугать ребятъ и бабъ!
Никто его не видывалъ,
А слышать всякій слыхивалъ,
Безъ тѣла — а живетъ оно,
Безъ языка — кричитъ!
Сова, — замоскворѣцкая
Княгиня, — тутъ же мычется,
Летаетъ надъ крестьянами,
Шарахаясь то ò землю,
То о кусты крыломъ...
Сама лисица хитрая,
По любопытству бабьему,
Подкралась къ мужикамъ,
Послушала, послушала,
И прочь пошла, подумавши:
«И чортъ ихъ не пойметъ!»
И вправду: сами спорщики
Едва ли знали, помнили —
О чемъ они шумятъ...
Намявъ бока порядочно
Другъ другу, образумились
Крестьяне, наконецъ;
Изъ лужицы напилися,
Умылись, освѣжилися;
Сонъ началъ ихъ кренить...
Тѣмъ часомъ птенчикъ крохотный,
По малу, по полсаженки,
Низкомъ перелетаючи,
Къ костру подобрался.
Поймалъ его Пахомушка,
Поднесъ къ огню, разглядывалъ,
И молвилъ: «Пташка малая,
А ноготокъ востеръ!
Дыхну — съ ладони скатишься,
Чихну — въ огонь укатишься,
Щелкну́ — мертва покатишься,
А все-жъ ты, пташка малая,
Сильнѣе мужика!
Окрѣпнутъ скоро крылышки —
Тю-тю! куда ни вздумаешь,
Туда и полетишь!
Ой ты, пичуга малая!
Отдай свои намъ крылышки,
Все царство облетимъ,
Посмотримъ, поразвѣдаемъ,
Поспросимъ — и дознаемся:
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?»
— «Не надо бы и крылышекъ,
Кабы намъ только хлѣбушка
По полупуду въ день, —
И такъ бы мы Русь-матушку
Ногами перемѣряли!»
Сказалъ угрюмый Провъ.
— «Да по ведру бы водочки».
Прибавили охочіе
До водки братья Губины,
Иванъ и Митродоръ.
— «Да утромъ бы огурчиковъ
Соленыхъ по десяточку»,
Шутили мужики.
— «А въ полдень бы по жбанчику
Холоднаго кваску».
— «А вечеромъ по чайничку
Горячаго чайку...»
Пока они гуторили,
Вилась, кружилась пѣночка
Надъ ними: все прослушала
И сѣла у костра.
Чивикнула, подпрыгнула
И человѣчьимъ голосомъ
Пахому говоритъ:
— «Пусти на волю птенчика!!
За птенчика за малаго
Я выкупъ дамъ большой».
—А чтò ты дашь?
— «Дамъ хлѣбушка
По полупуду въ день,
Дамъ водки по ведерочку,
Поутру дамъ огурчиковъ,
А въ полдень квасу кислаго,
А вечеромъ чайку!»
— А гдѣ, пичуга малая,
Спросили братья Губины,
— Найдешь вина и хлѣбушка
Ты на семь мужиковъ?
— «Найти — найдете сами вы,
А я, пичуга малая,
Скажу вамъ, какъ найти».
— Скажи!
— «Идите по лѣсу,
Противъ столба тридцатаго
Прямехонько версту:
Придете на поляночку,
Стоятъ на той поляночкѣ
Двѣ старыя сосны,
Подъ этими подъ соснами
Закопана коробочка.
Добудьте вы ее, —
Коробка та волшебная:
Въ ней скатерть самобранная,
Когда ни пожелаете,
Накормитъ, напоитъ!
Тихонько только молвите:
— Эй! скатерть самобранная!
Попотчуй мужиковъ!
По вашему хотѣнію,
По моему велѣнію,
Все явится тотчасъ,
Теперь — пустите птенчика!»
— Постой! мы люди бѣдные,
Идемъ въ дорогу дальную,
Отвѣтилъ ей Пахомъ:
Ты, вижу, птица мудрая,
Уважь — одёжу старую
На насъ заворожи!
— Чтобъ армяки мужицкіе
Носились, не сносилися!
Потребовалъ Романъ.
— Чтобъ липовыя лапотки
Служили, не разбилися,
Потребовалъ Демьянъ.
— Чтобъ вошь, блоха паскудная,
Въ рубахахъ не плодилася,
Потребовалъ Лука.
Не прѣли бы онученьки...
Потребовали Губины...
А птичка имъ въ отвѣтъ:
— «Все скатерть самобранная
Чинить, стирать, просушивать
Вамъ будетъ... Ну, пусти!..»
Раскрывъ ладонь широкую.
Пахомъ птенца пустилъ.
Пустилъ — и птенчикъ крохотный,
По малу, по полсаженки,
Низкомъ перелетаючи,
Направился къ дуплу.
За нимъ взвилася пѣночка
И на лету прибавила:
— «Смотрите, чуръ одно!
Съѣстного сколько вынесетъ
Утроба — то и спрашивай,
А водки можно требовать
Въ день ровно по ведру.
Коли вы больше спросите,
И разъ и два — исполнится
По вашему желанію,
А въ третій быть бѣдѣ!»
И улетѣла пѣночка
Съ своимъ родимымъ птенчикомъ,
А мужики гуськомъ
Къ дорогѣ потянулися
Искать столба тридцатаго.
Нашли! — Молчкомъ идутъ
Прямехонько, вѣрнехонько
По лѣсу, по дремучему,
Считаютъ каждый шагъ.
И какъ версту отмѣряли,
Увидѣли поляночку —
Стоятъ на той поляночкѣ
Двѣ старыя сосны...
Крестьяне покопалися,
Достали ту коробочку,
Открыли — и нашли
Ту скатерть самобранную!
Нашли и разомъ вскрикнули:
«Эй, скатерть самобранная!
Попотчуй мужиковъ!»
Глядь — скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Двѣ дюжія руки,
Ведро вина поставили,
Горой наклали хлѣбушка,
И спрятались опять.
— А чтò же нѣтъ огурчиковъ?
— Чтò нѣтъ чайку горячаго?
— Чтò нѣтъ кваску холоднаго?
Все появилось вдругъ...
Крестьяне распоясались,
У скатерти усѣлися,
Пошелъ тутъ пиръ горой!
На радости цѣлуются,
Другъ дружкѣ обѣщаются
Впередъ не драться зря,
А съ толкомъ дѣло спорное
По разуму, по-божески,
На чести повести —
Въ домишки не ворочаться,
Не видѣться ни съ женами,
Ни съ малыми ребятами,
Ни съ стариками старыми,
Покуда дѣлу спорному
Рѣшенья не найдутъ,
Покуда не довѣдаютъ
Какъ ни на есть — доподлинно,
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Зарокъ такой поставивши,
Подъ утро, какъ убитые
Заснули мужики...
[1] Кукушка перестаетъ куковать, когда заколосится хлѣбъ — «подавившись колосомъ», говоритъ народъ.
Полный текстъ произведенія въ форматѣ pdf: Купить за 20 рублей.
Партнерская программа съ Лабиринт.ру