Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

ИЗБРАННЫЯ БАСНИ

И. А. КРЫЛОВА

 

ШКОЛЬНОЕ ИЗДАНІЕ

ПОДЪ РЕДАКЦІЕЙ

Дм. Ив. Тихомирова.

 

ВТОРОЕ ИЗДАНІЕ.

 

МОСКВА

Типографія К. Л. Меньшова, Бол. Чернышовскій пер., д. Духовского

1903

 

 ИВАНЪ АНДРЕЕВИЧЪ КРЫЛОВЪ.

 

(Родился въ 1768 г., умеръ 9 ноября 1844 г.)

 

Знаменитый русскій баснописецъ Иванъ Андреевичъ Крыловъ съ дѣтства ранняго и до зрѣлыхъ лѣтъ прожилъ въ нуждѣ, терпѣлъ разныя житейскія невзгоды. Отецъ его, бѣдный армейскій офицеръ, служилъ сначала въ Москвѣ (гдѣ и р0дился Иванъ Андреевичъ), а потомъ переведенъ былъ въ Оренбургъ. Воспитаніемъ ребенка здѣсь почти вовсе не занимались: отецъ — на службѣ, мать — за домашнимъ дѣломъ, школъ нѣтъ, учителей нанять не на что, да и взять ихъ въ такой глуши не гдѣ.

Во время Пугачевщины вся семья едва спаслась отъ лютой смерти. Послѣ усмиренія бунта, отецъ покидаетъ военную службу, ѣдетъ въ Тверь и поступаетъ въ приказные.

Мальчику-Крылову было тогда лѣтъ восемь. Ребенокъ растетъ на полной свободѣ: бродитъ по городскимъ улицамъ, толчется на пристани между бурлаками, на базарѣ межъ крестьянами. Отецъ только и могъ выучить сына кое-какъ читать да писать.

По одиннадцатому году мальчикъ остался сиротою, а вся семья — безъ кормильца-работника. Изо всѣхъ силъ выбивается мать, чтобъ снискать семьѣ пропитанье, — работаетъ, читаетъ по покойникамъ Псалтирь, ищетъ милости для сына (онъ старшій изъ дѣтей) у людей богатыхъ и чиновныхъ. А мальчикъ оказался на рѣдкость способнымъ, проявилась въ немъ и большая охота къ ученью. Послѣ отца только и осталось наследства, что сундукъ съ разными книгами, и юный Крыловъ читалъ и перечитывала ихъ съ жадностью; доставалъ онъ книги и у своихъ покровителей, гдѣ только было возможно. Въ семьѣ знатнаго чиновника Н. И. Львова Крылова приласкали, подучили и даже французскому языку научили. Надо бы заняться ученьемъ серьезно, но семья бѣдствуетъ, мать изъ силъ выбилась, приходится думать не о наукѣ, а о хлѣбѣ насущномъ.

По четырнадцатому году Крыловъ определяется писцомъ — сначала въ уѣздномъ городѣ, потомъ въ Твери, а послѣ перебирается со всей семьей въ Петербургъ; здѣсь онъ получаетъ жалованья 25 рублей ассигнаціями въ годъ.

Много труда, много нужды и горя видѣлъ Крыловъ въ своей жизни, пока не выбился на настоящую дорогу. Но нужда и всяческія невзгоды не заглушили въ немъ хорошихъ стремленій, не убили и природныхъ дарованій. Крылова съ молоду не прельщало ни богатство, ни чины, не стремился онъ къ почестямъ и славѣ; дороже всего на свѣтѣ почиталъ онъ просвѣщеніе и съ жаромъ стремился къ пріобрѣтенію знаній. Безъ посторонней помощи, самоучкой старается онъ добыть себѣ хоть какое-нибудь образованіе, вникаетъ въ науки, внимательно и прилежно читаетъ русскія и французскія книги, изучаетъ русскихъ писателей и иностранныхъ. Знакомится Крыловъ съ умными и образованными людьми.

Чтеніе, природная наблюдательность, горькій опытъ жизни очень рано заставили Крылова призадуматься надъ тѣмъ, чтò есть въ людяхъ хорошаго и дурного. Въ немъ рано пробудилась и охота поразсказать другимъ, что онъ вычиталъ изъ книгъ, что замѣтилъ кругомъ себя въ жизни. Еще на четырнадцатомъ году онъ сочинилъ комедію, въ которой осмѣивалъ невѣжество людское и грубость, защищалъ обиженныхъ и слабыхъ. Въ рѣдкія свободныя отъ службы и другихъ занятій минуты Крыловъ сочиняетъ стихи, пишетъ комедіи для театра. Живется ему плохо, во все же онъ рукъ не опускаетъ и борется съ препятствiями, сколько хватаетъ силы.

Только 37 лѣтъ Крыловъ вышелъ на свою настоящую дорогу. Въ 1805 году онъ написалъ первыя три басни, и онѣ заслужили всеобщее одобреніе. Года черезъ четыре напечатанъ былъ уже цѣлый сборникъ басенъ, такъ мастерски, просто и умно, живо и интересно написанныхъ, что на Руси такихъ до этого никогда и не слыхали. Нарасхватъ читаются басни; ученые и знатные люди ищутъ знакомства съ баснописцемъ, къ себѣ въ домъ его приглашаютъ. Россійская Академія Наукъ признаетъ, что «сочиненія Крылова служатъ истиннымъ обогащеніемъ и украшеніемъ словесности россійской». Крылова определили библіотекаремъ въ Публичную библіотеку, дали ему казенную квартиру, въ которой онъ и прожилъ почти до самой своей смерти. Отъ Государя назначена Крылову пожизненная пенсія въ полторы тысячи рублей. Баснописца часто и во дворецъ къ царскому столу приглашаютъ, и всѣ съ наслажденіемъ слушаютъ его мастерское чтеніе басенъ.

Тихо и мирно, въ довольствѣ, и славѣ протекаетъ вторая половина жизни знаменитаго баснописца: должность библіотекаря не хлопотлива, содержанiе достаточное, а Иванъ Андреевичъ не прихотливъ, любитъ больше всего покой: онъ всю жизнь свою холостякомъ прожилъ. Время, отъ времени Крыловъ пишетъ новыя басни (всего онъ написалъ 200 басенъ), является въ кругу высшаго общества, живетъ въ тѣсной дружбѣ съ знаменитыми въ то время литераторами (Жуковскій, Карамзинъ).

На долю Ивана Андреевича Крылова еще при жизни выпала рѣдкая честь: онъ первый изъ рускихъ писателей удостоился торжественнаго чествованія въ день пятидесятилѣтія его трудовъ литературныхъ, и Государь Николай Павловичъ приказалъ выбить въ честь Крылова медаль съ его портретомъ.

Скончался Иванъ Андреевичъ 76 лѣтъ и съ большими почестями былъ погребенъ въ Александро-Невской Лаврѣ.

И до настоящаго времени никто не превзошелъ знаменитаго баснописца въ сочиненіи басенъ. Басни Крылова — живые, остроумные, занимательные разсказы; написаны онѣ простымъ народнымъ языкомъ, и для всѣхъ одинаково понятны; все въ нихъ русское — люди и нравы, добродѣтели и пороки. Крыловъ горячо любилъ родину и передалъ эту любовь въ своихъ басняхъ. И ребенокъ, и взрослый находятъ въ басняхъ Крылова и удовольствіе, и доброе наставленіе, всякъ учится по баснямъ и знать, и любить свою родину.

Всѣ знали и любили добродушнаго баснописца при его жизни. На улицахъ незнакомые Крылову встрѣчные почтительно раскланивались съ нимъ, а въ Лѣтнемъ саду, гдѣ онъ часто гулялъ, и гдѣ обыкновенно играютъ дѣти, — матери и няни указывали на баснописца дѣтямъ, и всѣ звали его Дѣдушкой.

Ивану Андреевичу Крылову и послѣ его смерти возданы были рѣдкія почести. Императоръ Николай I приказалъ объявить повсемѣстно подписку на памятникъ Крылову. На собранныя со всей Россіи деньги поставили въ Лѣтнемъ саду памятникъ, на которомъ изображены всѣ дѣйствующія въ басняхъ лица. Добродушно смотритъ съ памятника Дѣдушка Крыловъ на играющихъ вокругъ дѣтей и какъ-будто поучаетъ всѣхъ быть честными и добрыми.

 

_______

 

Содержаніе избранныхъ басенъ Крылова.

_______

 

Общее содержаніе басенъ — разъясненіе понятій о добрѣ и злѣ, обличеніе людскихъ слабостей, недостатковъ, пороковъ. Люди очень часто не умѣютъ различать добро отъ зла. Въ погонѣ за личными удобствами, за личными удовольствіями, за личнымъ счастьемъ, человѣкъ нерѣдко избираетъ такія средства, которыя приносятъ вредъ и ему самому, и другому — ближнему, сосѣду, и цѣлой группѣ людей — обществу. Бичуя въ людяхъ зло, басня въ то же время разъясняетъ, въ чемъ истинное добро, общее для всѣхъ благо, а всѣ басни, взятыя вмѣстѣ, выясняютъ, болѣе или менѣе полно, кругъ понятій о добрѣ и злѣ: I. Добро и зло для себя самого; II. Добро и зло для другого; III. Добро и зло общественное.

Каждый изъ этихъ отдѣловъ распадается на малыя группы. — Первый отдѣлъ (Добро и зло для себя самого): I. Невниманіе къ своимъ недостаткамъ, желаніе свалить свою вину на другого: это общее условіе, отъ существованія котораго зависитъ возможность или невозможность личнаго самосовершенствованія человѣка («познай самого себя»); это же (распознаваніе своихъ недостатковъ) должно послужить руководящимъ началомъ при чтеніи каждой басни. — Свое счастье люди чаще всего думаютъ найти въ обладаніи имуществомъ, богатствомъ; но и этого мизернаго и грубаго благополучія они лишаются, благодаря своей глупости: желаютъ обладать, но не умѣютъ сберечь; алчутъ захватить сверхъ мѣры, — и теряютъ все. Это и выясняетъ вторая группа басенъ перваго отдѣла: 2. Глyпая нерасчетливость и алчность. —Думая лишь о себѣ, стараясь возвысить себя надъ всѣми безъ всякаго на то права, глупецъ прибѣгаетъ къ хвастовству къ похвальбѣ и — дѣйствительно, пріобрѣтаетъ себѣ славу, — становится посмѣшищемъ другихъ. (3. Хвастовство похвальба). — Завидуя другому, желая обладать тѣмъ, чѣмь владѣеть другой, человѣкъ, не разсуждая, достижимо это для него или недостижимо, нужно или ненужно, — пускается на подражаніе и становится смѣшнымъ или же наживаетъ себѣ, по глупости, бѣду (4. Неразумная переимчивость). — Корень всего зла — въ глупости, въ невѣжествѣ: оно, невѣжество, вредитъ и самому человѣку, оно приноситъ зло и другимъ, (5. Невѣжество). — Чесловѣкъ не знаетъ, что истинное его благо пріобрѣтается лишь упорнымъ трудомъ на свою — личную и общую пользу: но и трудиться нужно съ толкомъ и умѣючи (6. Бездѣлье, трудъ полезный и безполезный.

Въ поискахъ за своимъ благополучіемъ, человѣкъ часто приноситъ зло и себѣ, и своему ближнему («Добро и зло для другого»). Сильный пользуется силой во зло слабому (1. Взаимное отношенiе между сильнымъ и слабымъ) и, лишая себя услугъ послѣдняго, возбуждаетъ въ немъ и чувство страха, и ненависть, и жажду мести. — Человѣкъ безъ другихъ прожить не можетъ, и благополучіе каждаго зависитъ отъ взаимнаго согласія, дружбы, готовности безкорыстно служить на пользу, другого (2. Дружба, товарищество). Но истинная дружба — рѣдкость между людьми, и этимъ именемъ часто прикрывается лишь своекорыстіе, что и приноситъ зло и одной, и другой сторонѣ.

Нравственныя отношенія человѣка къ человѣку должны служить основою отношеній — и отдѣльнаго человѣка къ общественнымъ группамъ, и общественныхъ группъ между собою (Добро и зло общественное). Но и здѣсь человѣкъ, во вредъ себѣ и другимъ, проявляетъ или нескрываемое себялюбіе, или лицемерную доброту, или же хоть, и желаетъ сдѣлать добро, но не умѣетъ — по глупости (1. Себялюбiе, ліщемѣрная и глупая доброта). Не уважаетъ человѣкъ и чужой собственности, — личной и общественной, — крадетъ, грабить и, нанося вредъ и разоренiе другимъ, губитъ и самъ себя (2. Воровство). Для охраны и защиты интересовъ каждаго существуетъ общественная власть, общественный судъ; но начальникъ и судья пользуются нерѣдко своимъ положеніемъ ради корыстныхъ цѣлей (3. Корыстный и пристрастный судъ). Какъ отдѣльныя лица, такъ и цѣлыя общественныя группы, стараются возвышаться другъ надъ другомъ, признавая лишь свои заслуги, заботясь лишь о своихъ интересахъ, забывая, что общее благо созидается на посильномъ и разумномъ трудѣ каждаго на общую всѣмъ пользу (4. Общественное значенiе разныхъ званій и состояній).

_______

 

Распредѣлимъ теперь по намѣченнымъ отдѣламъ и группамъ всѣ избранныя нами (по доступности цѣнности содержанія) басни и объяснимъ кратко взаимную связь между ними.

I. Добро и зло для себя самого.

1. Невниманіе къ своимъ недостаткамъ.

Свои недостатки мы замѣчаемъ въ себѣ очень рѣдко — и въ дѣйствительной жизни, и въ зеркалѣ жизни — въ книгѣ, въ сатирѣ, хотя эти же самыя слабости, а тѣмъ болѣe пороки, мы прекрасно видимъ въ другихъ, указываемъ на нихъ пальцемъ, смѣемся надъ ними, открыто порицаемъ ихъ (Зеркало и Обезьяна).

Невнимательно относясь къ себѣ, мы нерѣдко и въ окружающемъ не видимъ существеннаго и важнаго для насъ: замѣчаемъ (въ жизни и въ книгѣ) мелочи, а слона не примѣчаемъ (Любопытный).

И зная свои слабости, открыто обнаруживая ихъ, мы часто хитримъ, стараемся оправдать себя (особенно при неудачѣ) и въ своихъ собственныхъ, и въ чужихъ глазахъ (Лисица и Виноградъ).

Не видя своихъ недостатковъ, не замѣчая зла, какое мы другимъ приносимъ, мы не хотимъ понять, почему другіе такъ дурно къ намъ относятся, и винимъ рѣшительно всѣхъ, — кромѣ самихъ себя. «Чѣмъ нравомъ кто дурнѣй, тотъ болѣе кричитъ и ропщетъ на людей: не видитъ добрыхъ онъ, куда ни обернется, а первый самъ ни съ кѣмъ не уживется» (Волкъ и Кукушка).

Въ приключившемся горѣ, несчастіи человѣкъ опять-таки ищетъ прежде всего причину бѣды не въ себѣ самомъ, а въ чемъ-либо внѣ насъ лежащемъ, — и если ужъ нѣтъ никакого повода свалить вину на сосѣда, то — либо Богъ посѣтилъ, либо бѣсъ попуталъ (Два мужика.)

Невниманіе къ своимъ недостаткамъ губительно для насъ же самихъ: недостатки наши влекутъ за собой невнятности и бѣды, отъ которыхъ и можно спастись только тогда, когда мы узнаемъ и устранимъ ихъ причины, т. е. эти самые свои недостатки.

2. Глупая нерасчетливость и алчность.

Свое благополучіе человѣкъ видитъ часто въ обладаніи имуществомъ, богатствомъ; но и въ этомъ теряетъ многое, лишается нерѣдко и всего, благодаря своей глупой нерасчетливости или же непростительной алчности. Жалѣя малаго, ничтожнаго, человѣкъ иногда теряетъ большое, существенное: «Щепотки волосковъ Лиса не пожалѣй, — остался бъ хвостъ у ней» (Лиса).

Бываютъ и такіе господа, «которымъ тысячей не жаль на вздоръ сорить, а думаютъ хозяйству подспорить, коль свѣчки сберегутъ огарокъ, и рады за него съ людьми поднять содомъ. Съ такою бережью диковинка-ль, что домъ скорешенько пойдетъ — вверхъ дномъ» (Мельникъ).

Но похвальная расчетливость и бережливость можетъ перейти въ скупость, въ скряжничество, въ ненасытную алчность. Поставивъ богатство цѣлью своей жизни, скупой не можетъ довольствоваться тѣмъ, что имѣетъ, а желаетъ все большаго и большаго и — теряетъ все: «Скупой теряетъ все, желая все достать» (Скупой и Курица; Фортуна и Нищій).

Когда богатство становится цѣлію жизни, человѣкъ дѣлается его рабомъ: нѣтъ границъ и мѣры въ его желаніяхъ, нѣть радостей и счастья въ его жизни, — онъ самъ себѣ лиходѣй (Бѣдный Богачъ).

Благоразумная бережливость и расчетливость, умѣренный достатокъ для удовлетворенія своихъ нуждъ — вотъ что даетъ довольство человѣку и заслуживаетъ похвалы.

3. Хвастовство, похвальба.

Человѣкъ склоненъ считать себя лучше, умнѣе и дѣльнѣе другихъ и старается нерѣдко возвысить себя во мнѣніи другихъ, за неимѣніемъ лучшаго, — самовосхваленіемъ. Самомнѣніе и хвастовство сами себѣ готовятъ наказаніе въ насмѣшкахъ другихъ, а иногда создаютъ человѣку и гибель. Самомнѣніе не позволяетъ видѣть ни достоинствъ другого, ни своихъ собственныхъ недостатковъ; самомнѣніе и самохвальство ослѣпляють человѣка, дѣлаютъ его неосмотрительнымъ, неосторожнымъ и неминуемо влекутъ къ погибели. И никто такихъ людей не жалѣетъ въ ихъ бѣдѣ, какъ они и сами никого не щадили (Обозъ, Чижъ и Голубь).

Самомнѣніе часто бываетъ слѣдствіемъ молодости и неопытности, но случается, что ничтожные людишки нагло и безсовѣетно лгутъ о своихъ заслугахъ, тѣшатъ своимъ враньемъ сильныхъ, чтобъ получить отъ нихъ подачку; «надъ хвастунами всѣ смѣются, но часто въ дѣлежѣ и имъ доли достаются» (Заяцъ на ловлѣ): но не завидна эта доля, купленная цѣною униженія и общаго презрѣнія.

Лгутъ и хвастаютъ люди и изъ желанія показать другимъ свое къ нимъ пренебреженiе, возвысить себя надъ ними; но не имѣя никакихъ личныхъ достоинствъ, по глупости своей, они сами заслуженно становятся предметомъ злой и унижающей ихъ насмѣшки (Лжецъ).

Похваляются пустые и ничтожные люди, въ погонѣ за славой, неосуществимыми дѣлами, несуществующими или ничтожными способностями и талантами, и становятся всеобщимъ посмѣшищемъ, «Синица похвалялась, что хочетъ море сжечь, — и чѣмъ же кончились затѣи величавы?... Надѣлала Синица славы, а моря не зажгла» (Синица).

Не имѣя въ себе никакихъ достоинствъ, сами сознавая свое полное ничтожество, иные шумятъ, кричать, нагло нападаютъ на дѣйствительную силу, будучи поощряемы тѣмъ, что могутъ дѣлать это вполнѣ безнаказанно, благодаря своему ничтожеству, и все лишь для того, чтобы другіе сказали: «ай, Моська! знать, она сильна, что лаетъ на Слона!» (Слонъ и Моська).

Не слыша отъ другихъ похвалъ, ничтожность съ глупостью вступаютъ въ договоръ и восхваляютъ другъ друга (Кукушка и Пѣтухъ); но людей не обманешь: «хоть вы охрипните хваля другъ друга, все-жъ ваша музыка плоха».

Ничтожность ищетъ похвалъ, забывая, что лишняя хвала порождаетъ глупое самомнѣніе, смѣшное чванство и еще болѣе принижаетъ человѣка: прославившійся въ своемъ муравейникѣ Муравей думалъ, что онъ во всей подсолнечной гремитъ...

Самомнѣніе и хвастовство сами выдаютъ свою ничтожность; «кто про себя кричитъ всѣмъ безъ умолку, — въ томъ, верно, мало толку; — великiй человѣкъ лишь громокъ на дѣлахъ, и думаетъ свою онъ крѣпку думу — безъ шуму» (Двѣ бочки).

4. Неразумная переимчивость.

Желаніе быть и казаться не тѣмъ, что есть, и чѣмъ, по своимъ силамъ, можетъ быть, вызываетъ часто на подражаніе, которое нерѣдко кончается неудачей, а иногда и гибелью. — «У всякаго талантъ есть свой; но часто, на успѣхъ прельщаяся чужой, хватается за то иной, въ чемъ онъ совсѣмъ негоденъ; а мой совѣтъ такой: берись за то, къ чему ты сроденъ, коль хочешь, чтобъ въ дѣлахь успѣшный былъ конецъ» (Скворецъ).

«Бѣда, коль пироги начнетъ печи сапожникъ, а сапоги тачать пирожникъ: и дѣло не пойдетъ на ладъ, да и примѣчено стократъ, что кто за ремесло чужое браться любитъ, тотъ завсегда другихъ упрямѣй и вздорнѣй» (Щука и Котъ), онъ и дѣло губитъ, и самъ становится посмѣшищемъ свѣта.

Становится посмѣшищемъ свѣта и карликъ, который, забывъ свой ростъ, старается казаться великаномъ (Ворона); кончаетъ гибелью и всякій малый и безсильный, кто, не по средствамъ затѣетъ тянуться въ мѣру большого (Лягушка и Волъ).— И вообще, — «безъ ума перенимать — и Боже сохрани, какъ худо!» (Обезьяны).

Подражаніе только тогда и приводитъ къ хорошимъ результатамъ когда оно предпринимается не изъ зависти только и пустого тщеславія, а ради самаго дѣла, и при томъ безспорно хорошаго, когда подражатель при этомъ благоразумно взвѣситъ предварительно свои наличныя средства, необходимыя для осуществленія предпринятаго.

5. Невѣжество.

Во всякомъ дѣлѣ, всегда и вездѣ губительна умственная темнота, опасно невѣжество. Невѣжда, берущійся за дѣло, для исполненія котораго у него нѣтъ ни природныхъ способностей, ни знаній, ни умѣнья (Квартетъ), невѣжда, съ глупою самоувѣренностью принимающiй на себя роль судьи въ дѣлѣ, котораго онъ вовсѣ не разумѣетъ (Оселъ и Соловей), — эти невѣжды только смѣшны.

Гораздо хуже тотъ грубый и чувственный невѣжда, который свою темноту ставить себѣ какъ бы въ достоинство, называй глупцами всѣхъ, кто знаетъ цѣну не однимъ матеріальнымъ благамъ (Пѣтухъ и Жемчужное Зерно); — но и это безобидный невѣжда, — его невѣжество вредитъ лишь ему самому.

Гораздо опаснѣе тотъ невѣжда, который, не зная цѣны полезной вещи, толкъ свой про нее все къ худу клонитъ, а если у него есть сила, то онъ ее гонитъ и истребляетъ (Мартышка и Очки).

Часто при этомъ бываетъ, что грубое невѣжество идетъ рука объ руку съ гнусной неблагодарностью: «невѣжда въ ослѣпленьи бранитъ (и силится искоренить) науки и ученье, и всѣ ученые труды, не чувствуя, что онъ вкушаетъ ихъ плоды» (Свинья подъ дубомъ).

6. Вездѣлье, трудъ полезный и безполезный.

Каждый но мѣрѣ силъ своихъ, долженъ трудиться для себя и для другихъ: «кто не хочетъ дѣлать, тотъ пусть не ѣстъ». Праздный человѣкь — тунеядецъ, не сознающій позора своего безнравственнаго существованiе (Муха и Пчела). Праздность и унижаетъ, и разврашаетъ; только полезный трудъ заслуживаетъ общей похвалы, потому что онъ и облагораживаетъ человѣка, и развиваетъ его природныя способности, и доставляетъ истинное счастье.

Но и за трудъ надо приниматься съ разумѣніемъ: ценится въ глазахъ людей только полезный трудъ. «Какъ хочешь ты трудись, но пріобрѣсть не льстись ни благодарности, ни славы, коль нѣтъ въ твоихъ трудахъ ни пользы, ни забавы» (Обезьяна).

Единственною цѣлію труда и должна служить польза — себѣ и людямъ. Трудъ ради одной пустой потѣхи и забавы другихъ вызываетъ лишь минутное удивленіе праздной толпы и не заслуживаетъ серьезнаго уваженія, какъ и всякій безрезультатный трудъ (Бѣлка въ колесѣ), какъ и всякое пустое, бесполезное искуство. — «По мнѣ, таланты тѣ негодны, въ которыхъ свѣту пользы нѣть, хоть иногда имъ и дивится свѣтъ» (Пayкъ и Пчела).

Но, избравъ для себя и полезный трудъ, надо запастись, для успѣха дѣла умѣньемъ и терпѣньемъ (Трудолюбивый Медвѣдь).

Правда, и полезный, усердный трудъ частенько въ жизни не находитъ справедливой оцѣнки, и не только не награждается по достоинству, но еще и обрекается па разныя невзгоды, — и наоборотъ — счастье многіе находятъ лишь тѣмъ, «что на заднихъ лапкахъ ходятъ» (Двѣ Собаки). Но такому унижающему достоинство человѣка счастью не позавидуетъ честный и благородный человѣкъ: какъ бы ни быль скуденъ добытый честнымъ трудомъ хлѣбъ, все-жъ онъ неизмѣримо лучше сладкаго пирога, получаемаго даромъ, за чужой счетъ, или же добываемаго цѣною униженія.

Да и въ большинствѣ случаевъ, при нормальныхъ условіяхъ жизни, трудъ приноситъ за собой матеріальное довольство, обезпеченность (Стрекоза и Муравей). Не слѣдуетъ только сытому отъ своихъ трудовъ человѣку быть черствымъ и безсердечнымъ, эгоистомъ (какъ Муравей), даже и по отношенію къ легкомысленному празднолюбцу (какъ Стрекоза): надо пожалѣть страданіе и горе, отъ чего бы они ни произошли; надо помочь нуждающемся, —иного это научитъ и исправитъ.

Достоинъ похвалы честный трудъ ради очевидной для себя пользы; еще выше, еще благороднѣе трудъ, посвященный исключительно пользѣ другихъ — нынѣ живущихъ и будущихъ поколѣній (Старикъ и трое молодыхъ), и стыдно тѣмъ легкомысленнымъ и несмышленнымъ юношамъ, которые не понимаютъ высокаго и благороднаго значенія безкорыстнаго труда.

Настойчивый, общеполезный трудъ несетъ за собой не одно матеріальное воздаянье: онъ развиваетъ природныя способности человѣка, онъ возвышаетъ его нравственно, приноситъ почетъ, извѣстность, увѣковѣчиваетъ его имя; праздность же убиваетъ и то, что дано человѣку отъ Бога: «такъ дарованіе безъ пользы свѣту вянетъ, когда имъ овладѣетъ лѣнь» (Прудъ и Рѣка).

Не нужно при этомъ забывать, что похвала, извѣстность, слава ни въ какомъ случаѣ не должны составлять главной цѣли труда (трудъ тогда можетъ избрать и кривую дорогу): «счастливъ, кто на чредѣ трудится знаменитой... но сколь и тотъ почтенъ, кто, въ низости сокрытый, за всѣ труды, за весь потерянный покой, ни славою, ни почестьми не льстится, и мыслью оживленъ одной, что къ пользѣ общей онъ трудится» (Орелъ и Пчела).

Сознаніе общеполезности труда и должно служить лучшею наградою для каждаго работника.

Свѣтъ знаній, честный, общеполезный трудъ — вотъ что и открываетъ глаза человѣку на самого себя и на другихъ, и приноситъ умѣренное довольство, и доставляетъ почетъ и славу, — въ этомъ и заключается истинное личное счастье, всякаго человѣка.

II. Добро и зло для другого.

1. Взаимное отношенiе между сильнымъ и слабымъ.

Много зла и горя причиняетъ самъ себѣ человѣкъ; много зла и горя причиняетъ онъ, намѣренно и безъ намѣренія, и своему ближнему, и самъ же отъ этого терпитъ горе: причиненное другому зло само собою несетъ наказаніе дѣлателю его.

Много терпитъ слабый отъ сильнаго, и не рѣдко только потому, что, по своей глупости и трусости, преувеличиваетъ въ своемъ воображеніи силу и значеніе сильнаго: «сильнѣе кошки звѣря нѣтъ», отъ ея когтей — «и льву не быть живому» — думаетъ Крыса (Мышь и Крыса).

Случается, что и страхъ-то бываетъ напрасный, что пугало создано собственнымъ воображеніемъ: «иного мы боимся, поколь къ нему не приглядимся» (Левъ и Лисица).

Но во всякомъ случаѣ, слабому съ сильнымъ лучше быть поосторожнѣе, за смѣлость можно жестоко поплатиться (Левъ и Волкъ): сильный часто не знаетъ справедливости и наказываетъ не по винѣ жестоко.

Не признаетъ онъ и правъ другого, знать не хочетъ никакихъ договоровъ, — одно право для него — его сила (Левъ на ловлѣ).

«У сильнаго всегда безсильный виноватъ», когда нужно покорыстоваться на счетъ послѣдняго. Но сильный все же сознаетъ въ глубинѣ души свою неправоту и старается, хотя бы только для виду, дать дѣлу законный видъ и толкъ (Волкъ и Ягненокъ).

Плохо слабому во всякое время, онъ же больше всѣхъ терпитъ и въ минуты общественныхъ бѣдствій. Въ общей бѣдѣ, когда нужна искупительная жертва, виноватыми и отвѣтственными являются не тѣ, чья жизнь переполнена безбожныхъ самыхъ дѣлъ, а смирный и безотвѣтный, хотя грѣхи послѣдняго и ничтожны, и оправдываются обстоятельствами (Моръ звѣрей).

Но отливаются и кошкѣ мышиныя слезки, и насильникъ часто платится и за свое высокомѣріе, и за всѣ свои дѣла. Въ опасности и въ бѣдѣ какая можетъ приключиться и сильному, и маленькій человѣкъ могъ бы быть полезнымъ своими знаніями и умѣньемъ; но высокомѣріе и кичливость сами себя лишаютъ услугъ послѣдняго (Орелъ и Кротъ, Левъ и Мышь).

Зло порождаетъ зло: при случаѣ и слабый жестоко мститъ сильному. «Безсильному не смѣйся, и слабаго обидѣть не моги: мстятъ сильно иногда безсильные враги, — такъ слишкомъ на свою ты силу не надѣйся» (Левъ и Комаръ).

Но вѣдь и сила не вѣчна, и ея можно лишиться, и вотъ тогда-то насильникъ получаетъ возмездіе (Левъ состарѣвшiйся), и самыми обидными мстителями являются тѣ людишки, которые въ свое время не смѣли и взгляда поднять на упавшаго теперь съ высоты.

Такимъ образомъ, не только справедливѣе и нравственнѣе, но даже и выгоднѣе для себя, всю силу свою, какая есть, направлять безъ остатка не на зло, а на добро другимъ: всѣмъ тогда будетъ лучше (Василекъ).

2. Дружба, товарищество.

Лучше людямъ жить въ согласіи и дружбѣ, — въ этомъ ихъ взаимная польза. Но друзей надо выбирать съ разборомъ: съ злымъ не дружись, отъ него жди бѣды и себѣ, и своимъ близкимъ; лучше отказаться отъ такой дружбы, какъ бы много выгодъ она ни сулила (Крестьянинъ и змѣя).

Быть другомъ на словахъ легко. Иной въ нуждѣ тебя и пожалѣетъ, и обласкаетъ, охотно предложитъ какъ-будто и помощь, но — «охотно мы даримъ, что намъ не надобно самимъ» (Волкъ и Лисица). «На свѣтѣ такъ ведется: коль въ нужду попадешься, отвѣдай сунуться къ друзьямъ: начнутъ совѣтовать и вкось тебѣ, и впрямь, а чуть о помощи на дѣлѣ заикнешься, то лучшій другъ — и нѣмъ, и глухъ» (Крестьянинъ въ бѣдѣ).

Чаще всего, каждый думаетъ только о себѣ, бережетъ свое для себя, и всѣмъ, что случай представитъ взять, желаетъ владѣть безраздѣлно. Живутъ такіе друзья душа въ душу, пока дѣлить имъ нечего, «а только кинь имъ кость, такъ что твои собаки» (Собачья дружба).

Такая дружба хоть и не приноситъ добра, но и не дѣлаетъ еще большого зла; гораздо опаснѣе, когда «корысть себя личиной дружбы кроетъ». Корыстный разсчетъ побуждаетъ низкихъ людей напрашиваться на дружбу, льстить, унижаться; а какъ только получено отъ тебя желаемое, и ты больше не нуженъ, то друга и въ поминѣ нѣть, а то и онъ же надъ простотой твоею посмѣется, тебя жъ предъ свѣтомъ оклевещетъ (Ворона и Лисица, Хмель).

Мало того своекорыстный другъ предастъ тебя, погубитъ, когда въ томъ видитъ пользу для себя (Роща и Огонь; Левъ, Серна и Лиса; Мальчикъ и Червякъ).

И зло взаимное рождаетъ и плодитъ такая дружба; презрѣніемъ предатели клеймятся, и первый завсегда къ бѣдѣ такой предатель близокъ (Мальчикъ и Червякъ).

Настоящая дружба всегда готова на услугу, но и услуга требуетъ ума: усердіе и равнодушіе не по разуму — та же бѣда (Демьянова уха); бываетъ, что услужливый дуракъ опаснѣе врага (Пустынникъ и Медвѣдь).

Добрый человѣкъ, а тѣмъ болѣе настоящій товарищъ и другъ, какъ бы это для него самого трудно ни было (Волкъ и Журавль), выручитъ изъ бѣды, хотя бы и съ опасностью для своей жизни (Крестьянинъ и Работникъ), и даже жизнь свою отдастъ, спасая друга (Собака, Человѣкъ, Кошка и Соколъ). «Къ стыду людей, какъ рѣдки таковы друзья!» «И то сказать, какъ часто видѣлъ я, что тотъ, кто изъ бѣды былъ другомъ вырученъ, избавленъ, его же покидалъ въ нуждѣ, его же и ругалъ вездѣ!»

Па своекорыстіи и разсчетѣ дружба основаться не можетъ: своекорыстный другь одинъ только разъ обманетъ и измѣнитъ, а тамъ ему и вѣры больше нѣтъ, тогда и дружбѣ конецъ — ко взаимной невыгодѣ обѣихъ сторонъ. На взаимности чувства и услугъ основывается дружба; на согласіи, единодушіи и уступчивости созидается на пользу всѣхъ общее дѣло. «Когда въ товарищахъ согласья нѣть, — на ладъ ихъ дѣло не пойдетъ, и выйдетъ изъ него не дѣло, — только мука» (Лебедь, Щука и Ракъ).

И общая бѣда не страшна, когда ее всѣ дружно встрѣтятъ; а если и тутъ — «всякъ споры затѣваетъ о выгодѣ своей, нерѣдко отъ того погибель всѣмъ бываетъ» (Раздѣлъ).

III. Добро и зло общественное.

1. Себялюбіе, лицемѣрная и глупая доброта.

Каждому получше хочется жить, и всякъ добра себѣ ищетъ; но нельзя ни желать, ни дѣлать того, что для меня одного хорошо, а для всѣхъ другихъ вредно: если всѣ и каждый такъ будутъ поступать, тогда всѣмъ будетъ худо, и люди погубятъ другъ друга. Но — «на свѣтѣ много мы такихъ людей найдемъ, которымъ все, кромѣ себя постыло: и кои думаютъ: лишь мнѣ бы ладно было, а тамъ Весь свѣтъ гори огнемъ» (Лягушка и Юпитеръ).

Естественно заботиться о себѣ, но слѣдуетъ думать и о другихъ, и не только желать, но и дѣлать добро всѣмъ, особенно же обездоленнымъ и безпомощнымъ. Иные принимаютъ на себя только личину доброты, они добры лишь на словахъ, на дѣлѣ же — холодные и злые себялюбцы. «Кто добръ по истинѣ, — въ молчаньи тотъ добро творитъ; а кто про доброту лишь въ уши всѣмъ жужжитъ, тотъ часто только добръ на счетъ другого, затѣмъ, что въ этомъ нѣтъ убытка никакого» (Добрая Лисица).

И добро надо дѣлать умѣючи: хороша милостыня во время скудости; бесполезно и безтолково расточать свои благодѣянія тамъ, гдѣ въ нихъ вовсе не нуждаются (Туча).

2. Воровство.

Дурные и злые люди не только не дѣлятся своимъ съ другими, но тайно и открыто берутъ себѣ чужое, — крадутъ. Чтобы скрыть свою вину и спастись отъ наказанья, воръ часто лжетъ, винитъ нагло другого (Пастухъ).

Но сколько бъ воръ ни воровалъ, онъ рано или поздно попадется, и не избѣжать ему позора и расправы: нигдѣ онъ не найдетъ защиты, раскаянью его и добрымъ обѣщаньямъ не повѣрятъ, и воръ достойное получитъ наказанье (Котъ и Поваръ; Собака; Волкъ и Котъ; Волкъ на псарнѣ; Волкъ и Пастухи).

3. Неправый судъ.

Но вотъ бѣда, когда на вора нельзя найти управы: «на младшихъ не найдешь себѣ управы тамъ, гдѣ дѣлятся они со старшимъ пополамъ» (Крестьяне и Рѣка).

«Безсовѣстные плуты всегда найдутъ себѣ уловку, чтобъ сдѣлать тамъ, гдѣ имъ захочется, сноровку» (Щука, Мірская сходка, Волки и Овцы, Слонъ на воеводствѣ).

4. Общественное значенiе различныхъ званiй.

Всякъ хорошъ на своемъ мѣстѣ и заслуживаетъ уваженія тотъ, кто исполняетъ свое дѣло, и другъ безъ друга мы обойтись не можемъ. Трудъ Лошади Собака унижала, а сама хвалилась и удальствомъ своимъ, и трудностью службы. «Конечно, Лошадь отвѣчала, твоя правдива рѣчь; однако же, когда бъ я не пахала, то нечего бъ тебѣ здѣсь было и стеречь» (Собака и Лошадь, Овцы и Собаки).

«Листы на деревѣ хвалились густотой и свѣжестью своей» и утверждали, «что только ими дерево такъ пышно и кудряво, раскидисто и величаво», — на что имъ Корни дерева замѣтили смиренно: «съ новою весной листъ новый народится, а если корень изсушится, — не станетъ дерева, ни васъ» (Листы и Корни).

«Держава всякая сильна, когда устроены въ ней всѣ премудро части: оружіемъ врагамъ она грозна, а Паруса — гражданскiя въ ней власти» (Пушки и Паруса).

Не званіе и не состояніе возвышаютъ человѣка, какъ бы онъ богатъ и силенъ ни былъ, а только честный трудъ на общую всѣмъ пользу. «Почтененъ тотъ, кто съ пользою отечеству трудится; а кто полезнымъ быть способности лишенъ, тотъ презрѣнъ ото всѣхъ, и всякому досадна его праздность» (Гуси, Водопадъ и ручей, Орелъ и Пчела, Пчела и Мухи).

_______

 

ДОБРО И ЗЛО ДЛЯ СЕБЯ САМОГО.

 

I. Невниманiе къ своимъ недостаткамъ.

 

1. Зеркало и Обезьяна.

 

Мартышка, въ зеркалѣ увидя образъ свой,

Тихохонько Медвѣдя толкъ ногой;

«Смотри-ка,» — говоритъ, — «кумъ милый мой!

Что это тамъ за рожа?

Какія у нея ужимки и прыжки!

Я удавилась бы съ тоски,

Когда бы на нее хоть чуть была похожа.

А, вѣдь, признайся, есть

Изъ кумушекъ моихъ такихъ кривлякъ пять-шесть:

Я даже ихъ могу по пальцамъ перечесть.»

— «Чемъ кумушекъ считать трудиться,

Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» —

Ей Мишка отвѣчалъ;

Но Мишенькинъ совѣтъ лишь попусту пропалъ.

___

Такихъ примѣровъ много въ мірѣ:

Не любитъ узнавать никто себя въ сатирѣ *.

Я даже видѣлъ то вчера:

Что Климычъ на руку не чистъ, всѣ это знаютъ;

Про взятки Климычу читаютъ,

А онъ украдкою киваетъ на Петра.

 

2. Любопытный.

 

«Пріятель дорогой, здорово! гдѣ ты быль?»

— «Въ кунсткамерѣ, * мой другъ! Часа тамъ три ходилъ

Все видѣлъ, высмотрѣлъ; отъ удивленья,

Повѣришь ли, не станетъ ни умѣнья

Пересказать тебѣ, ни силъ.

Ужъ подлинно, что тамъ чудесъ палата!

Куда на выдумки природа торовата!

Какихъ звѣрей, какихъ тамъ птицъ я не видалъ!

Какія бабочки, букашки,

Козявки, мушки, таракашки!

Однѣ какъ изумрудъ, другія какъ кораллъ!

Какія крохотны коровки!

Есть, право менѣе булавочной головки!»

— «А видѣлъ ли слона? Каковъ собой на взглядъ!

Я чай, подумалъ ты, что гору встрѣтиль?»

— «Да развѣ тамъ онъ?» — «Тамъ.» — «Ну, братецъ, виноватъ:

Слона-то я и не примѣтилъ.»

 

 

3. Лисица и Виноградъ.

 

Голодная кума-Лиса залѣзла въ садъ;

Въ немъ винограду кисти рдѣлись.

У кумушки глаза и зубы разгорѣлись;

А кисти сочныя, какъ яхонты, горятъ;

Лишь то бѣда, — висятъ онѣ высоко;

Отколь и какъ она къ нимъ ни зайдетъ,

Хоть видитъ око,

Да зубъ нейметъ.

Пробившись попусту часъ цѣлый,

Пошла и говоритъ съ досадою: — «Ну, что жъ?

На взглядъ-то онъ хорошъ,

Да зелень, — ягодки нѣтъ зрѣлой:

Тотчасъ оскомину набьешь.»

 

4. Волкъ и Кукушка.

 

«Прощай, сосѣдка!» — Волкъ Кукушкѣ говорилъ: —

«Напрасно я себя покоемъ здѣсь манилъ!

Все тѣ жъ у васъ и люди, и собаки:

Одинъ другого злѣй; и хоть ты ангелъ будь,

Такъ не минуешь съ ними драки.»

— «А далеко ль сосѣду путь?

И гдѣ такой народъ благочестивый,

Съ которымъ думаешь ты жить въ ладу?»

— «О, я прямехонько иду

Въ лѣса Аркадіи счастливой *.

Сосѣдка, то-то сторона!

Тамъ, говорятъ, не знаютъ, что война;

Какъ агнцы, кротки человѣки,

И молокомъ текутъ тамъ рѣки;

Ну, словомъ, царствуютъ златыя времена!

Какъ братья, всѣ другъ съ другомъ поступаютъ,

И даже, говорятъ, собаки тамъ не лаютъ,

Не только не кусаютъ.

Скажи жъ сама, голубка, мнѣ,

Не мило ль, даже и во снѣ

Себя въ краю такомъ увидѣть тихомъ?

Прости! не поминай насъ лихомъ!

Ужъ то-то тамъ мы заживемъ

Въ ладу, въ довольствѣ, въ нѣгѣ!

Не такъ, какъ здѣсь: ходи съ оглядкой днемъ,

И не засни спокойно на ночлегѣ.»

— «Счастливый путь, сосѣдъ мой дорогой!» —

Кукушка говоритъ: — «а свой ты нравъ и зубы

Здѣсь кинишь, иль возмешь съ собой?»

— «Ужъ кинуть, вздоръ какой!»

— «Такъ вспомни же меня, что быть тебѣ безъ шубы.»

___

Чѣмъ нравомъ кто дурнѣй,

Тѣмъ болѣе кричитъ и ропщетъ на людей:

Не видитъ добрыхъ онъ, куда ни обернется,

А первый самъ ни съ кѣмъ не уживется.

 

5. Два мужика.

 

«Здорово, кумъ Ѳаддей!» — «Здорово, кумъ Егоръ!»

— «Ну, каково, пріятель, поживаешь?»

—«Охъ, кумъ, бѣды моей, что вижу, ты не знаешь!

Богъ посѣтилъ меня: я сжегъ до-тла свой дворъ,

И по міру пошелъ съ тѣхъ поръ.»

— «Какъ такъ? Плохая, кумъ, игрушка!»

— «Да такъ! О Рождествѣ была, у насъ пирушка;

Я со свѣчей пошелъ дать корму лошадямъ;

Признаться, въ головѣ шумѣло;

Я какъ-то заронилъ, насилу спасся самъ;

А дворъ и все добро сгорѣло.

Ну, ты какъ?» — «Охъ, Ѳаддей, худое дѣло!

И на меня прогнѣвался, знать, Богъ:

Ты видишь, — я безъ ногъ;

Какъ самъ остался живъ, считаю, право, дивомъ.

Я, тожъ о Рождествѣ, пошелъ въ ледникъ за пивомъ,

И тоже черезчуръ, признаться, я хлебнулъ

Съ друзьями полугару;

А чтобъ въ хмелю не сдѣлать мнѣ пожару,

Такъ я свѣчу совсѣмъ задулъ;

Анъ бѣсъ меня въ потьмахъ такъ съ лѣстницы толкнулъ,

Что сдѣлалъ изъ меня совсѣмъ не человѣка.»

И вотъ я съ той поры калѣка.»

— «Пеняйте на себя, друзья!» —

Сказалъ имъ сватъ Степанъ: — «коль молвить правду, я

Совсѣмъ не чту за чудо,

Что ты сожегъ свой дворъ, а ты на костыляхъ:

Для пьянаго и со свѣчою худо,

Да врядъ не хуже и впотьмахъ.»

___

 

II. Глупая нерасчетливость и алчность.

 

6. Лиса.

 

Зимой, ранехонько, близъ жи́ла *

Лиса у проруби пила въ большой морозъ.

Межъ тѣмъ, оплошность ли, судьба ль (не въ этомъ сила),

Но кончикъ хвостика Лисица замочила,

И ко льду онъ примерзъ.

Бѣда не велика, легко бъ ее поправить:

Рвануться только посильнѣй,

И волосковъ хотя десятка два оставить,

Но до людей

Домой убраться поскорѣй.

Да какъ испортить хвостъ? А хвостъ такой пушистый,

Раскидистый и золотистый!

Нѣтъ, лучше подождать: вѣдь спитъ еще народъ;

А между тѣмъ, авось, и оттепель придетъ,

Такъ хвостъ отъ проруби оттаетъ.

Вотъ ждетъ-пождетъ, а хвостъ лишь болѣ примерзаетъ,

Глядитъ, — и день свѣтаетъ,

Народъ шевелится, и слышны голоса.

Тутъ бѣдная моя Лиса

Туда-сюда метаться;

Но ужъ отъ проруби не можетъ оторваться.

По счастью, Волкъ бѣжитъ. — «Другъ милый! кумъ! отецъ!» —

Кричитъ Лиса: — «спаси! Пришелъ совсѣмъ конецъ!»

Вотъ кумъ остановился

И въ спасенье Лисы вступился.

Пріемъ его быль очень простъ:

Онъ начисто отгрызъ ей хвостъ.

Тутъ безъ хвоста домой моя пустилась дура,

Ужъ рада, что на ней осталось шкура.

___

Мнѣ кажется, что смыслъ не темень басни сей:

Щепотки волосковъ Лиса не пожалѣй, —

Остался бъ хвостъ у ней.

 

7. Мельникъ.

 

У Мельника вода плотину прососала;

Бѣда бъ не велика сначала,

Когда бы руки приложить;

Но кстати ль? Мельникъ мой не думаетъ тужить;

А течь день-ото-дня сильнѣе становится:

Вода такъ бьетъ, какъ изъ ведра.

«Эй, Мельникъ, не зѣвай! Пора,

Пора тебѣ за умъ хватиться!»

А Мельникъ говоритъ — «Далеко до бѣды;

Не море надо мнѣ воды,

И ею мельница по весь мой вѣкъ богата.»

Онъ спитъ, а между тѣмъ

Вода бѣжитъ, какъ изъ ушата.

И вотъ бѣда пришла совсѣмъ:

Сталъ жерновъ, мельница не служитъ.

Хватился Мельникъ мой, — и охаетъ, и тужитъ,

И думаетъ, какъ воду уберечь.

Вотъ, у плотины онъ, осматривая течь,

Увидѣлъ, что къ рѣкѣ пришли напиться куры.

— «Негодныя!» — кричитъ: — «хохлатки, дуры!

Я и безъ васъ воды не знаю, гдѣ достать;

А вы пришли ее здѣсь вдосталь допивать.»

И въ нихъ полѣномъ хвать!

Какое жъ сдѣлалъ тѣмъ себѣ подспорье?

Безъ куръ и безъ воды пошелъ въ свое подворье.

___

Видалъ я иногда,

Что есть такіе господа

(И эта басенка имъ сдѣлана въ подарокъ),

Которымъ тысячей не жаль на вздоръ сорить,

А думаютъ хозяйству подспорить,

Коль свѣчки сберегутъ огарокъ,

И рады за него съ людьми поднять содомь.

Съ такою бережью диковинка ль, что домъ

Скорешенько пойдетъ вверхъ дномъ!

 

8. Скупой и Курица.

 

Скупой теряетъ все, желая все достать.

Чтобъ долго мнѣ примѣровъ не искать,

Хоть есть и много ихъ, я въ томъ увѣренъ;

Да рыться лѣнь: такъ я намѣренъ

Вамъ басню старую сказать.

Вотъ что въ ребяческой читалъ я про скупого.

Быль человѣкъ, который никакого

Не зналъ ни промысла, ни ремесла,

Но сундуки его полнѣли очевидно.

Онъ курицу имѣлъ (какъ это не завидно!)

Котора яйца несла,

Но не простыя,

А золотыя.

Иной бы и тому былъ радъ,

Что понемногу онъ становится богатъ;

Но этого скупому мало:

Ему на мысли вспало,

Что, взрѣзавъ курицу, онъ въ ней достанетъ кладъ.

Итакъ, забывъ ея къ себѣ благодѣянье,

Не благодарности не побоясь грѣха,

Ее зарѣзалъ онъ, И что же? Въ воздаянье

Онъ вынулъ изъ нея простые потроха.

 

9. Фортуна и Нищій *.

 

Съ истертою и ветхою сумой

Бѣдняжка-нищенькій подъ оконьемъ таскался,

И, жалуясь на жребій свой,

Нерѣдко удивлялся,

Что люди, живучи въ богатыхъ теремахъ,

По горло въ золотѣ, въ довольствѣ и сластяхъ,

Какъ ихъ карманы ни набиты,

Еще не сыты!

И даже до того,

Что, безъ пути алкая

И новаго богатства добывая,

Лишаются нерѣдко своего

Всего.

Вонъ, бывшій, напримѣръ, того хозяинъ дому

Пошелъ счастливо торговать;

Расторговался въ пухъ. Тутъ чѣмъ бы перестать,

И достальной свой вѣкъ спокойно доживать,

А промыселъ оставить свой другому, —

Онъ въ море корабли отправилъ по веснѣ;

Ждалъ горы золота; но корабли разбило:

Сокровища его всѣ море поглотило;

Теперь они на днѣ,

И видѣлъ онъ себя богатымъ, какъ во снѣ.

Другой тотъ въ откупа пустился,

И нажилъ-было милліонъ,

Да мало: захотѣлъ его удвоить онъ,

Забрался по уши, и вовсе разорился.

Короче, тысячи такихъ примѣровъ есть;

И по дѣломъ: знай честь!

Тутъ Нищему Фортуна вдругъ предстала

И говоритъ ему:

— «Послушай, я помочь давно тебѣ желала;

Червонцевъ кучу я сыскала,

Подставь свою суму;

Ее насыплю я, да только съ уговоромъ:

Все будетъ золото, въ суму что попадетъ;

Но если изъ сумы что на полъ упадетъ,

То сдѣлается соромъ.

Смотри жъ, я напередъ тебя остерегла:

Мнѣ велѣно хранить условье наше строго;

Сума твоя ветха, не забирайся много,

Чтобъ вынести она могла.»

Едва отъ радости мой Нищій дышетъ

И подъ собой земли не слышитъ.

Расправилъ свой кошель, и щедрою рукой

Тутъ полился въ него червонцевъ дождь златой.

Сума становится ужъ тяжеленька.

— «Довольно ль?» — «Нѣтъ еще.» — «Не треснула бъ?» — «Не бойсь.»

— «Смотри, ты Крезомъ сталъ.» — «Еще, еще маленько: Хоть горсточку прибрось.»

— «Эй, полно! посмотри: сума ползетъ ужъ врозь.»

— «Еще щепоточку.» Но тутъ кошель прорвался.

Разсыпалась казна и обратилась въ прахъ;

Фортуна скрылася: одна сума въ глазахъ,

И Нищій нищенькимъ попрежнему остался.

 

10. Бѣдный богачъ.

 

«Ну, стоить ли богатымъ быть,

Чтобъ вкусно никогда ни съѣсть, ни спить,

И только деньги лишь копить?

Да и на что? Умремъ, вѣдь, все равно!

Мы только лишь себя и мучимъ, и безславимъ.

Нѣтъ, если бъ мнѣ далось богатство на удѣлъ,

He только бы рубля, я тысячъ не жалѣлъ,

Чтобъ жить роскошно, пышно,

И о моихъ пирахъ далеко бъ было слышно;

Я даже дѣлалъ бы добро другимъ;

А богачей скупыхъ на муку жизнь похожа.»

Такъ разсуждалъ Бѣднякъ съ собой самимъ,

Въ лачужкѣ низменной, на голой лавкѣ лежа;

Какъ вдругъ къ нему сквозь щелочку пролѣзъ,

Кто говоритъ — колдунъ, кто говоритъ, что бѣсъ;

Послѣднѣе едва ли не вѣрнѣе:

Изъ дѣла будетъ то виднѣе.

Предсталъ и началъ такъ: — «Ты хочешь быть богатъ,

Я слышалъ для чего; служить я другу радъ.

Вотъ кошелекъ тебѣ: червонецъ въ немъ, не болѣ;

Но вынешь лишь одинъ, ужъ тамъ готовъ другой.

Итакъ, пріятель мой

Разбогатѣть теперь въ твоей лишь волѣ.

Возьми жъ, и изъ него безъ счету вынимай,

Доколѣ будешь ты доволенъ:

Но только знай:

Истратить одного червонца ты неволенъ,

Пока въ рѣку не бросишь кошелька».

Сказалъ — и съ кошелькомъ оставилъ Бѣдняка.

Бѣднякъ отъ радости едва не помѣшался;

Но лишь опомнился, за кошелекъ принялся.

И что жъ? — Чуть вѣрится ему, что то не сонъ:

Едва червонецъ вынетъ онъ,

Ужъ въ кошелькѣ другой червонецъ шевелится.

«Ахъ, пусть лишь до утра мнѣ счастіе продлится!»

Бѣднякъ мой говоритъ:

«Червонцевъ я себѣ повытаскаю груду;

Такъ завтра же богатъ я буду,

И заживу, какъ сибаритъ.»

Однакожъ поутру онъ думаетъ другое.

— «То правда,» — говоритъ; — «теперь я сталъ богатъ;

Да кто жъ добру не радъ!

И почему бы мнѣ не быть богаче вдвое?

Неужто лѣнь

Надъ кошелькомъ еще провесть хоть день!

Вотъ на домъ у меня, на экипажъ, на дачу;

Но если накупить могу я деревень,

Не глупо ли, когда случай къ тому утрачу?

Такъ удержу чудесный кошелекъ:

Ужъ такъ и быть, еще я поговѣю

Одинъ денекъ;

А, впрочемъ, вѣдь пожить всегда успѣю.»

Но что жъ? проходитъ день, недѣля, мѣсяцъ, годъ, —

Бѣднякъ мой потерялъ давно въ червонцахъ счетъ;

Межъ тѣмъ онъ скудно ѣстъ и скудно пьетъ;

Но чуть лишь день, а онъ опять за ту жъ работу.

День кончится, и, по его разсчету,

Ему всегда чего-нибудь не достаетъ.

Лишь кошелекъ нести сберется,

То сердце у него сожмется,

Придетъ къ рѣкѣ, — воротится опять.

— «Какъ можно», — говоритъ, — «отъ кошелька отстать.

Когда мнѣ золото рѣкою само льется?»

И, наконецъ, Бѣднякъ мой посѣдѣлъ,

Бѣднякъ мой похудѣлъ;

Какъ золото его, Бѣднякъ мой пожелтѣлъ;

Ужъ и о пышности онъ болѣ не смекаетъ:

Онъ сталъ и слабъ, и хилъ; здоровье и покой,

Утратилъ все; но все дрожащею рукой

Изъ кошелька червонцы вонъ таскаетъ,

Таскалъ, таскалъ... и чѣмъ же кончилъ онъ?

На лавкѣ, гдѣ своимъ богатствомъ любовался,

На той же лавкѣ, онъ скончался,

Досчитывая свой девятый милліонъ.

_______



* Сатира — такое литературное произведенiе, въ которомъ осмѣиваюся людскіе недостатки и пороки.

Кунсткамера — музей, хранилище разныхъ диковинокъ и достопримѣчательныхъ предметовъ.

* Аркадія — сказочная страна, гдѣ, будто бы, всѣ живутъ въ полномъ счастіи.

* Жило — селеніе, деревня.

* Фортуна — сказочная добрая богиня (волшебница), приносящая, будто бы, людямъ счастье.

 

 

Загрузить полный текстъ произведенія въ форматѣ pdf: Загрузить безплатно.

Наша книжная полка въ Интернетъ-магазинѣ ОЗОН, 

въ Яндексъ-Маркетѣ, а также въ Мега-​Маркетѣ​ (здѣсь и здѣсь).