БИБЛІОТЕКА «ПРОСВѢЩЕНІЯ»

 

БЕЗПРИДАННИЦА

 

ДРАМА ВЪ 4-ХЪ ДѢЙСТВІЯХЪ

 А. Н. ОСТР0ВСКАГ0

  

С.-Петербургъ.

Книгоиздательское Товарищество «Просвѣшеніе», Забалканскій просп., соб. д. № 75.

Типо-литографія Т-ва «Просвѣщеніе».

1909

 

 

Лица.

 

Харита Игнатьевна Огудалова, вдова, среднихъ лѣтъ одѣта изящно, но смѣло и не по лѣтамъ.

Лариса Дмитріевна, ея дочь, дѣвица; одѣта богато, но скромно.

Мокій Парменычъ Кнуровъ, изъ крупныхъ дѣльцовъ послѣдняго времени, пожилой человѣкъ, съ громаднымъ состояніемъ.

Василій Данилычъ Вожеватовъ, очень молодой человѣкъ, одинъ изъ представителей богатой торговой фирмы; по костюму европеецъ.

Сергѣй Сергѣичъ Паратовъ, блестящій баринъ, изъ судохозяевъ, лѣтъ за 30.

Юлій Капитонычъ Карандышевъ, молодой человѣкъ, небогатый чиновникъ.

Евфросинья Потаповна, тетка Карандышева.

Робинзонъ.

Гаврило, клубный буфетчикъ и содержатель кофейной на бульварѣ.

Иванъ, слуга въ кофейной.

Лакей Огудаловой.

Илья, цыганъ.

Цыгане и цыганки.

 

Дѣйствіе происходитъ въ настоящее время въ большомъ городѣ Брахимовѣ, на Волгѣ.

 

_________________________

 

 

 

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

 

Городской бульваръ на высокомъ берегу Волги, съ площадкой передъ кофейной. Направо отъ актеровъ — входъ въ кофейную; налѣво — деревья; въ глубинѣ чугунная рѣшотка, за ней видъ на Волгу, на большое пространство: лѣса, села и проч. На площадкѣ столы и стулья; одинъ столъ на правой сторонѣ, подлѣ кофейной; другой — на лѣвой.

 

_______

 

Явленіе первое.

 

Гаврило (стоитъ въ дверяхъ кофейной), Иванъ (приводить въ порядокъ мебель на площадкѣ).

 

Иванъ.

Никого народу-то нѣтъ на бульварѣ.

 

Гаврило.

По праздникамъ всегда такъ. По старинѣ живемъ: отъ поздней обѣдни всѣ къ пирогу да ко щамъ, а потомъ, послѣ хлѣба-соли, семь часовъ отдыхъ.

 

Иванъ.

Ужь и семь! Часика три-четыре. Хорошее это заведеніе.

 

 

Гаврило.

А вотъ около вечерень проснутся, попьютъ чайку до третьей тоски...

 

Иванъ.

До тоски! Объ чемъ тосковать-то?

 

Гаврило.

Посиди за самоваромъ поплотнѣе, поглотай часа два кипятку, такъ узнаешь. Послѣ шестого пота она, первая-то тоска подступаетъ... Разстанутся съ чаемъ и выползутъ на бульваръ раздышаться да разгуляться. Теперь чистая публика гуляетъ: вонъ Мокій Парменычъ Кнуровъ проминаетъ себя.

 

Иванъ.

Онъ каждое утро бульваръ-то мѣряетъ взадъ и впередъ, точно по обѣщанію. И для чего это онъ такъ себя утруждаетъ?

 

Гаврило.

Для моціону.

 

Иванъ.

А моціонъ для чего?

 

Гаврило.

Для аппетиту. А аппетитъ нуженъ ему для обѣда. Какіе обѣды-то у него! Развѣ безъ моціону такой обѣдъ съѣшь?

 

Иванъ.

Отчего это онъ все молчитъ?

Гаврило.

«Молчитъ». Чудакъ ты... Какъ-же ты хочешь, чтобъ онъ разговаривалъ, коли у него милліоны! Съ кѣмъ ему разговаривать? Есть человѣка два-три въ городѣ, съ ними онъ разговариваетъ, а больше не съ кѣмъ; ну, онъ и молчитъ. Онъ и живетъ здѣсь не подолгу отъ этого отъ самаго; да и не жилъ-бы, кабы не дѣла. А разговаривать онъ ѣздитъ въ Москву, въ Петербургъ, да заграницу, тамъ ему просторнѣе.

 

Иванъ.

А вотъ Василій Данилычъ изъ-подъ горы идетъ. Вотъ тоже богатый человѣкъ, а разговариваетъ.

 

Гаврило.

Василій Данилычъ еще молодъ; малодушествомъ занимается; а въ лѣта войдетъ, такой-же идолъ будетъ. (Слѣва выходитъ Кнуровъ и, не обращая вниманія на поклоны Гаврилы и Ивана, садится къ столу, вынимаетъ изъ кармана французскую газету и читаетъ. Справа входитъ Вожеватовъ.)

 

_______

 

Явленіе второе.

 

Кнуровъ, Вожеватовъ, Гаврило, Иванъ.

 

Вожеватовъ (почтительно кланяясь).

Мокій Парменычъ, честь имѣю кланяться!

 

Кнуровъ.

А! Василій Данилычъ! (Подаетъ руку.) Откуда?

 

Вожеватовъ.

Съ пристани. (Садится. Гаврило подходитъ ближе.)

 

Кнуровъ.

Встрѣчали кого-нибудь?

 

Вожеватовъ.

Встрѣчалъ, да не встрѣтилъ. Я вчера отъ Сергѣя Сергѣича Паратова телеграмму получилъ. Я у него пароходъ покупаю.

 

Гаврило.

Не Ласточку-ли, Василій Данилычъ?

 

Вожеватовъ.

Да, Ласточку. А чтò?

 

Гаврило.

Рѣзво бѣгаетъ, сильный пароходъ.

 

Вожеватовъ.

Да вотъ обманулъ Сергѣй Сергѣичъ, не пріѣхалъ.

 

Гаврило.

Вы ихъ съ Самолетомъ ждали, а они, можетъ, на своемъ пріѣдутъ, на Ласточкѣ.

 

 

Иванъ.

Василій Данилычъ, да вонъ еще пароходъ бѣжитъ сверху.

 

Вожеватовъ.

Мало-ль ихъ по Волгѣ бѣгаетъ.

 

Иванъ.

Это Сергѣй Сергѣичъ ѣдутъ.

 

Вожеватовъ.

Ты думаешь?

 

Иванъ.

Да похоже, что они-съ... Кожухи-то на Ласточке больно примѣтны.

 

Вожеватовъ.

Разберешь ты кожухи за семь верстъ.

 

Иванъ.

За десять разобрать можно-съ... Да и ходко идетъ, сейчасъ видно, что съ хозяиномъ.

 

Вожеватовъ.

А далеко?

 

Иванъ.

Изъ-за острова вышелъ. Такъ и выстилаетъ, такъ и выстилаетъ.

 

 

 

Гаврило.

Ты говоришь, выстилаетъ?

 

Иванъ.

Выстилаетъ. Страсть! Шибче Самолета бѣжитъ, такъ и мѣряетъ.

 

Гаврило.

Они ѣдутъ-съ.

 

Вожеватовъ (Ивану).

Такъ ты скажи, какъ приставать станутъ.

 

Иванъ.

Слушаю-съ... Чай, изъ пушки выпалятъ.

 

Гаврило.

Безпремѣнно.

 

Вожеватовъ.

Изъ какой пушки?

 

Гаврило.

У нихъ тутъ свои баржи серёдъ Волги на якорѣ.

 

Вожеватовъ.

Знаю.

 

Гаврило.

Такъ на баржѣ пушка есть. Когда Сергѣя Сергѣича встрѣчаютъ или провожаютъ, такъ всегда палятъ. (Взглянувъ въ сторону за кофейную.) Вонъ и коляска за ними ѣдетъ-съ, извощицкая, Чиркова-съ! Видно, дали знать Чиркову, что пріѣдутъ. Самъ хозяинъ Чирковъ на козлахъ. Это за ними-съ.

 

Вожеватовъ.

Да почемъ ты знаешь, что за ними?

 

Гаврило.

Четыре иноходца въ рядъ, помилуйте, — за ними. Для кого-же Чирковъ такую четверню сберетъ! Вѣдь это ужасти смотрѣть... какъ львы... всѣ четыре на трензеляхъ! А сбруя-то, сбруя-то! За ними-съ.

 

Иванъ.

И цыганъ съ Чирковымъ на козлахъ сидитъ, въ парадномъ казакинѣ, ремнемъ перетянуть такъ, что, того гляди, переломится.

 

Гаврило.

Это за ними-съ. Некому больше на такой четверке ѣздить. Они-съ.

 

Кнуровъ.

Съ шикомъ живетъ Паратовъ.

 

Вожеватовъ.

Ужь чего другого, а шику довольно.

 

Кнуровъ.

Дешево пароходъ-то покупаете?

 

Вожеватовъ.

Дешево, Мокій Парменычъ!

 

Кнуровъ.

Да, разумѣется; а то, чтò за разсчетъ покупать. Зачѣмъ онъ продаетъ?

 

Вожеватовъ.

Знать, выгоды не находитъ.

 

Кнуровъ.

Конечно, гдѣ-жь ему! Не барское это дѣло. Вотъ вы выгоду найдете, коли дешево-то купите.

 

Вожеватовъ.

Намъ кстати: у насъ, на низу, грузу много.

 

Кнуровъ.

Не деньги-ли понадобились?... Онъ, вѣдь, мотоватъ.

 

Вожеватовъ.

Его дѣло. Деньги у насъ готовы.

 

Кнуровъ.

Да, съ деньгами можно дѣла дѣлать, можно. (Съ улыбкой.) Хорошо тому, Василій Данилычъ, у кого денегъ-то много.

 

Вожеватовъ.

Дурное-ли дѣло! Вы сами, Мокій Парменычъ, это лучше всякаго знаете.

 

Кнуровъ.

Знаю, Василій Данилычъ, знаю.

 

Вожеватовъ.

Не выпьемъ-ли холодненькаго, Мокій Парменычъ?

 

Кнуровъ.

Чтò вы, утромъ-то! Я еще не завтракалъ...

 

Вожеватовъ.

Ничего-съ. Мнѣ одинъ англичанинъ, — онъ директоръ на фабрикѣ, — говорилъ, что отъ насморка хорошо шампанское натощакъ пить. А я вчера простудился немного.

 

Кнуровъ.

Какимъ образомъ? Такое тепло стоѝтъ.

 

Вожеватовъ.

Да все имъ же и простудился-то: холодно очень подали.

 

Кнуровъ.

Нѣтъ, чтò хорошаго; люди посмотрятъ, скажутъ: ни свѣтъ ни заря — шампанское пьютъ.

 

Вожеватовъ.

А чтобъ люди чего дурного не сказали, такъ мы станемъ чай пить.

 

Кнуровъ.

Ну, чай — другое дѣло.

 

Вожеватовъ (Гаврилѣ).

Гаврило, дай-ка намъ чайку моего, понимаешь?.. Моего!

 

Гаврило.

Слушаю-съ (Уходитъ.)

 

Кнуровъ.

Вы развѣ особенный какой пьете?

 

Вожеватовъ.

Да все то-же шампанское, только въ чайники онъ разольетъ и стаканы съ блюдечками подастъ.

 

Кнуровъ.

Остроумно.

 

Вожеватовъ.

Нужда-то всему научитъ, Мокій Парменычъ!

 

Кнуровъ.

Ѣдете въ Парижъ-то, на выставку?

 

Вожеватовъ.

Вотъ куплю пароходъ, да отправлю его внизъ за грузомъ, и поѣду.

 

Кнуровъ.

И я на-дняхъ: ужь меня ждутъ. (Гаврило приносить на подносѣ два чайника съ шампанскимъ и два стакана.)

 

Вожеватовъ (наливая).

Слышали новость, Мокій Парменычъ? Лариса Дмитріевна замужъ выходить.

Кнуровъ.

Какъ замужъ? Чтò вы! За кого?

 

Вожеватовъ.

За Карандышева.

 

Кнуровъ.

Чтò за вздоръ такой! Вотъ фантазія! Ну, чтò такое Карандышевъ? Не пара, вѣдь, онъ ей, Василій Данилычъ!

 

Вожеватовъ.

Какая ужь пара! Да чтò-жь дѣлать-то, гдѣ взять жениховъ-то ? Вѣдь она безприданница.

 

Кнуровъ.

Безприданницы-то и находятъ жениховъ хорошихъ.

 

Вожеватовъ.

Не то время. Прежде жениховъ-то много было, такъ и на безприданницъ хватало; а теперь жениховъ-то въ самый обрѣзъ: сколько приданыхъ, столько и жениховъ, лишнихъ нѣтъ, — безприданницамъ-то и недостаетъ. Развѣ-бы Харита Игнатьевна отдала за Карандышева, кабы лучше были?

 

Кнуровъ.

Бойкая женщина.

 

Вожеватовъ.

Она, должно-быть, не русская.

 

Кнуровъ.

Отчего?

 

Вожеватовъ.

Ужь очень проворна.

 

Кнуровъ.

Какъ это она оплошала? Огудаловы все-таки фамилія порядочная, и вдругъ за какого-то Карандышева!... Да съ ея-то ловкостью!... Всегда полонъ домъ холостыхъ...

 

Вожеватовъ.

Ѣздить-то къ ней — всѣ ѣздятъ, — потому что весело очень: барышня хорошенькая, играетъ на разныхъ инструментахъ, поетъ, обращеніе свободное, оно и тянетъ... Ну, а жениться-то надо подумавши.

 

Кнуровъ.

Вѣдь выдала-же она двухъ.

 

Вожеватовъ.

Выдать-то выдала, да надо ихъ спросить, сладко-ли имъ жить-то. Старшую увезъ какой-то горецъ, кавказскій князекъ. Вотъ потѣха-то была!... Какъ увидалъ, затрясся, заплакалъ даже, — такъ двѣ недели и стоялъ подлѣ нея, за кинжалъ держался, да глазами сверкалъ, чтобъ не подходилъ никто. Женился и уѣхалъ, да, говорятъ, не довезъ до Кавказа-то, зарѣзалъ на дорогѣ отъ ревности. Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а онъ послѣ оказался совсѣмъ не иностранецъ, а шулеръ.

 

Кнуровъ.

Огудалова разочла не глупо: состоянiе небольшое, давать приданое не изъ чего, такъ она живетъ открыто, всѣхъ принимаетъ.

 

Вожеватовъ.

Любитъ и сама пожить весело. А средства у нея такъ невелики, что даже и на такую жизнь недостаетъ.

 

Кнуровъ.

Гдѣ-же она беретъ?

 

Вожеватовъ.

Женихи платятся. Какъ кому понравилась дочка такъ и раскошеливайся... Потомъ на приданое возьметъ съ жениха, а приданаго не спрашивай.

 

Кнуровъ.

Ну, я думаю, не одни женихи платятся, а и вамъ, напримѣръ, частое посѣщеніе этого семейства не дешево обходится.

 

Вожеватовъ.

Не разорюсь, Мокій Парменычъ! Чтò-жь дѣлать, за удовольствія платить надо: они даромъ не достаются; а бывать у нихъ въ домѣ большое удовольствіе.

 

Кнуровъ.

Дѣйствнтельно, удовольствіе, это вы правду говорите.

 

 

Вожеватовъ.

А сами почти никогда не бываете.

 

Кнуровъ.

Да неловко; много у нихъ всякаго сброду бываетъ, потомъ встрѣчаются, кланяются, разговаривать лѣзутъ. Вотъ, напримѣръ, Карандышевъ, ну, чтò за знакомство для меня?

 

Вожеватовъ.

Да, у нихъ въ домѣ на базаръ похоже.

 

Кнуровъ.

Ну, чтò хорошаго? Тотъ лѣзетъ къ Ларисѣ Дмитріевнѣ съ комплиментами, другой съ нѣжностями, такъ и жужжатъ, не даютъ съ ней слова сказать. Пріятно съ ней одной почаще видѣться — безъ помѣхи.

 

Вожеватовъ.

Жениться надо.

 

Кнуровъ.

Жениться! Не всякому можно, да не всякій и захочетъ; вотъ я, напримѣръ, женатый.

 

Вожеватовъ.

Такъ ужь нечего дѣлать... Хорошъ виноградъ, да зеленъ, Мокій Парменычъ.

 

Кнуровъ.

Вы думаете?

 

Вожеватовъ.

Видимое дѣло. Не такихъ правилъ люди: мало-ль случаевъ-то было, да вотъ не польстились, хоть за Карандышева, да замужъ.

 

Кнуровъ.

А хорошо-бы съ такой барышней въ Парижъ прокатиться на выставку.

 

Вожеватовъ.

Да, не скучно будетъ, прогулка пріятная. Какіе у васъ планы-то, Мокій Парменычъ!

 

Кнуровъ.

Да к у васъ этихъ плановъ-то не было-ли тоже?

 

Вожеватовъ.

Гдѣ мнѣ! Я простоватъ на такія дѣла. Смѣлости у меня съ женщинами нѣтъ: воспитаніе, знаете-ли, такое, ужь очень нравственное, патріархальное получилъ.

 

Кнуровъ.

Ну да, толкуйте! У васъ шансовъ больше моего: молодость — великое дѣло. Да и денегъ не пожалѣете; дешево пароходъ покупаете, такъ изъ барышей-то можно. А вѣдь, чай, не дешевле Ласточки обошлось бы.

 

Вожеватовъ.

Всякому товару цѣна есть, Мокій Парменычъ! Я хоть молодъ, а не зарвусь: лишняго не передамъ.

 

 

Кнуровъ.

Не ручайтесь! Долго-ли съ вашими лѣтами влюбиться; а ужь тогда какіе разсчеты!

 

Вожеватовъ.

Нѣтъ, какъ-то я, Мокій Парменычъ, въ себѣ этого совсѣмъ не замѣчаю.

 

Кнуровъ.

Чего?

 

Вожеватовъ.

А вотъ, чтò любовью-то называютъ.

 

Кнуровъ.

Похвально, хорошимъ купцомъ будете. А все-таки вы съ ней гораздо ближе, чѣмъ другіе.

 

Вожеватовъ.

Да въ чемъ моя близость? Лишній стаканчикъ шампанскаго потихоньку отъ матери иногда налью, пѣсенку выучу, романы вожу, которые дѣвушкамъ читать не даютъ.

 

Кнуровъ.

Развращаете, значить, понемножку.

 

Вожеватовъ.

Да мнѣ чтò! Я, вѣдь, насильно не навязываю... Чтò-жь мнѣ объ ея нравственности заботиться! Я не опекунъ.

 

 

Кнуровъ.

Я все удивляюсь, неужели у Ларисы Дмитріевны кромѣ Карандышева, жениховъ не было?...

 

Вожеватовъ.

Были; да, вѣдь, она простовата.

 

Кнуровъ.

Какъ простовата? То-есть глупа?

 

Вожеватовъ.

Не глупа, а хитрости нѣтъ, не въ матушку. У той все хитрость да лесть, а эта вдругъ, ни съ того, ни съ сего, и скажетъ, чтò не надо.

 

Кнуровъ.

То-есть правду?

 

Вожеватовъ.

Да, правду; а безприданницамъ такъ нельзя. Къ кому расположена, нисколько этого не скрываетъ. Вотъ, Сергѣй Сергѣичъ Паратовъ въ прошломъ году появился, наглядѣться на него не могла, а онъ мѣсяца два поѣздилъ, жениховъ всѣхъ отбилъ, да и слѣдъ его простылъ, исчезъ неизвѣстно куда.

 

Полный текстъ произведенія въ форматѣ pdf: Купить за 20 рублей.